MAKE A MEME
View Large Image
| View Original: | Ікона_"Борис_і_Гліб".jpg (1300x2010) | |||
| Download: | Original | Medium | Small | Thumb |
| Courtesy of: | www.flickr.com | More Like This | ||
| Keywords: surreal Кінець XII - початок XIII ст. Київ, Національний музей російського мистецтва. Л.Г. Членова, Национальный художественный музей Украины, Киев Древнерусская икона XIII в. "Борис и Глеб" из Киевского музея русского искусства В древнерусской иконописи особое место принадлежит иконе "Борис и Глеб" (XIII в., Киевский музей русского искусства), которую традиционно относят к Новгородским памятникам и вокруг которой не утихают споры. Икона вызывает пристальный интерес благодаря двум факторам: прежде всего здесь изображены первые русские святые - сыновья великого киевского князя Владимира - Борис и Глеб, с другой - выяснение даты создания иконы существенно повлияет на роль памятника в сложении и развитии борисоглебской иконографии, имеющей прямые киевские корни. Преступно убитые братом Святополком в борьбе за киевский престол Борис и Глеб были канонизированы православной церковью в 1072 году сперва как мученики, затем и воины, они стали воплощением аристократического великокняжеского культа. В пантеоне национальных святых, которых не знала византийская иконография, они заняли почетное место, приобретая все большую популярность в литературе и искусстве, уже начиная с XI века. После канонизации святых, в XII веке их культ получил широкое воплощение во всех сферах искусства: возводятся посвященные им храмы (Вышгород под Киевом, Чернигов, Новгород), их изображения появляются на фресках (Кирилловская церковь в Киеве, в Старой Ладоге и Нередице близ Новгорода), особенно в мелкой пластике и сфрагистике. Кресты-энколпионы, известные уже с XI века сыграли особую роль в сложении иконографии. Принято считать прототипом или первоисточником всех живописных воспроизведений икону с изображением Бориса и Глеба, бывшую над захоронением святых в храме-усыпальнице в Вышгороде под Киевом, сооруженном 1112 или 1115 году. Установилось также мнение о том, что изображение князей на той иконе соответствовало их литературному портрету, описанному в "Сказании о святых мучениках Борисе и Глебе" -одно из древних произведений житийной литературы конца XI - нач. XII веков. Уже тогда складывалась литературная и живописная традиция, наделявшая святых князей-мучеников и воинов - конкретной символикой и индивидуальными чертами. Икона Киевского музея, датируемая XIII в., принадлежит к одним из ранних среди известных живописных изображений Бориса и Глеба и предположение об их близости киевской традиции и раннему прототипу не лишено основания. Это мнение укоренилось в искусствоведении, его признавали даже те исследователи, которые датировали икону более поздним временем - нач. XIV века, но отмечая при этом его архаические черты и вероятную близость древнему оригиналу. "Борис и Глеб" происходит из Савво-Вишерского монастыря под Новгородом, основанного в XV веке, однако сама икона была, видимо, перенесена из более древнего храма, посвященного эти святым, которые согласно летописи уже были в Новгороде в XII веке. Один из первых публикаторов иконы Н.М. Черногубов, приложивший немало усилий для спасения памятника и перенесению его в 1936 году из с. Наталиевки под Харьковом в Киевский музей, тщательно исследуя икону по аналогии и ряду стилистических приемов убедительно доказал ее принадлежность домонгольскому периоду кон. XII - нач. XIII ст. Атрибуция Черногубова была поддержана авторитетными специалистами древней иконописи - реставраторами В.И. Кириковым, Н.В. Перцевым и Н.Е. Мневой, также относившие икону к домонгольскому времени. Однако это мнение не стало окончательным. Его не разделяли даже такой видный ученый как В.Н. Лазарев, а позже присоединилась и Смирнова, передвинувшие датировку иконы к 1-й четверти XIV века. Но с совершенно новой и неожиданной версией выступили в 1970-х годах московские искусствоведы Г. Вздорнов и Г. Попов, пытаясь отнести икону к живописи тверского региона. Единственным и главным обоснованием этой теории послужила деятельность самого Саввы Вишерского, основателя новгородского монастыря, который при переезде из Твери мог, по их мнению, привезти с собой эту храмовую и почитаемую икону. В связи с этим они настойчиво придерживались ее датировки - 1-й четвертью XIV века, более соответствующей данному факту. Одним из главных аргументов в пользу несостоятельности и необоснованности теории тверского происхождения иконы должно быть более глубокое исследование живописной поверхности, которое помогло бы установить более древний первоначальный слой и утвердило бы соответственно датировку домонгольским периодом. Икона была расчищена в 1914 году самым опытным в то время реставратором Г.И. Чириковым, освободившим ее от грубых поздних поновлений. Спустя много лет, в 1970 году икону укрепляли и исследовали в реставрационных мастерских музея имени Андрея Рублева реставратором К.Г. Тихомировой. Однако, по всей вероятности, тогда не углублялись в своем исследовании до глубин более древней живописи под поновлением XV века, поскольку датировали икону именно этим временем. Именно это стало основной задачей следующего периода изучения памятника, проведенного в 1983 году реставратором Государственного Русского музея С.-Петербурга С.И. Голубевым. С помощью бинокулярного стереоскопического микроскопа ему удалось выделить в иконе фрагменты более древней первоначальной живописи. Они просматриваются на небольших участках, но, тем не менее, являются убедительным доказательством древности памятника, его более ранним, чем полагали многие, происхождением. Места, где сохранилась эта древняя живопись, действительно невелики: это части личного письма, одежды, орнаментов, сама манера письма с прозрачным, тонко сгармонизированным и вплавленным колоритом свойственна именно памятникам древней живописи кон. XII - нач. XIII века. Таким образом, можно сделать вывод, так называемая архаизация иконы не была подражанием древним образцам, а отражала ее подлинную структуру. Основное поновление иконы в XIV веке по существу не исказило оригинал - авторская живопись была использована в качестве подмалевки при покрытии ее новым красочным слоем с характерными уже того времени белильными моделировками и высветлениями. Образная структура и композиция иконы остались по существу неизменными, вводя в заблуждение некоторых ученых, которые основывались в своих выводах на первом поновлений икон XIV века с характерными ее особенностями, принимая ее безоговорочно за первоначальную живопись. Масштаб иконы, монументальная статичность ее построения с четкой ритмичностью и низким рельефом восходят к древним образцам. Но наряду с известными иконами домонгольского времени, подверженными воздействию греческой художественной традиции, в иконе "Борис и Глеб" наблюдается сдвиг в сторону тех особенностей, которые будут развиваться в русской иконе. Это сказывается не только в индивидуальной характеристике русских святых, но и в тенденции к особому декоративно-орнаментальному строю и повышенной линейной пластике. Типология их образов, вся великокняжеская атрибутика - одежда плащи-корзно, мечи и многие иные детали - имеют определенную историческую достоверность, подтвержденную изображениями на энколпионах и княжеских печатках кон. XI - XII веков. Аналогии находим и в великокняжеских портретах, сохранившихся на стенах соборов ("Семья Ярослава Мудрого") и книжных миниатюрах таких кодексов как "Изборник Святослава" или "Трирская Псалтырь" XI века. Их "портретность" как и в иконе "Борис и Глеб" не столько реальный, сколько типический характер, но историческая основа в них вполне очевидна. Парные изображения фронтально стоящих фигур Бориса и Глеба, совмещающих в себе черты мучеников и воинов с их великокняжеской атрибутикой стали традицией и образцом для всех последующих произведений иконописи и роль нашего памятника в этом несомненна. Одним из аргументов в доказательстве его древности было радиоизотопное исследование доски, которое поставит окончательную точку в споре по поводу его датировки. Этим доказывается также основополагающая роль киевской иконы в сложении борисоглебской иконографии. Икона относится к тому периоду, когда Новгород и Киев существовали еще в едином государстве и были тесно связаны единым художественным процессом развития. Поэтому памятник, созданный в Новгороде в кон. XII - 1-й пол. XIII века своим происхождением связан с киевской древней традицией, как в его историческом, так и художественном аспекте. Восточноевропейский археологический журнал, 3(16) май-июнь 2002 archaeology.kiev.ua/journal/030502/chlenova.htm Кінець XII - початок XIII ст. Київ, Національний музей російського мистецтва. Л.Г. Членова, Национальный художественный музей Украины, Киев Древнерусская икона XIII в. "Борис и Глеб" из Киевского музея русского искусства В древнерусской иконописи особое место принадлежит иконе "Борис и Глеб" (XIII в., Киевский музей русского искусства), которую традиционно относят к Новгородским памятникам и вокруг которой не утихают споры. Икона вызывает пристальный интерес благодаря двум факторам: прежде всего здесь изображены первые русские святые - сыновья великого киевского князя Владимира - Борис и Глеб, с другой - выяснение даты создания иконы существенно повлияет на роль памятника в сложении и развитии борисоглебской иконографии, имеющей прямые киевские корни. Преступно убитые братом Святополком в борьбе за киевский престол Борис и Глеб были канонизированы православной церковью в 1072 году сперва как мученики, затем и воины, они стали воплощением аристократического великокняжеского культа. В пантеоне национальных святых, которых не знала византийская иконография, они заняли почетное место, приобретая все большую популярность в литературе и искусстве, уже начиная с XI века. После канонизации святых, в XII веке их культ получил широкое воплощение во всех сферах искусства: возводятся посвященные им храмы (Вышгород под Киевом, Чернигов, Новгород), их изображения появляются на фресках (Кирилловская церковь в Киеве, в Старой Ладоге и Нередице близ Новгорода), особенно в мелкой пластике и сфрагистике. Кресты-энколпионы, известные уже с XI века сыграли особую роль в сложении иконографии. Принято считать прототипом или первоисточником всех живописных воспроизведений икону с изображением Бориса и Глеба, бывшую над захоронением святых в храме-усыпальнице в Вышгороде под Киевом, сооруженном 1112 или 1115 году. Установилось также мнение о том, что изображение князей на той иконе соответствовало их литературному портрету, описанному в "Сказании о святых мучениках Борисе и Глебе" -одно из древних произведений житийной литературы конца XI - нач. XII веков. Уже тогда складывалась литературная и живописная традиция, наделявшая святых князей-мучеников и воинов - конкретной символикой и индивидуальными чертами. Икона Киевского музея, датируемая XIII в., принадлежит к одним из ранних среди известных живописных изображений Бориса и Глеба и предположение об их близости киевской традиции и раннему прототипу не лишено основания. Это мнение укоренилось в искусствоведении, его признавали даже те исследователи, которые датировали икону более поздним временем - нач. XIV века, но отмечая при этом его архаические черты и вероятную близость древнему оригиналу. "Борис и Глеб" происходит из Савво-Вишерского монастыря под Новгородом, основанного в XV веке, однако сама икона была, видимо, перенесена из более древнего храма, посвященного эти святым, которые согласно летописи уже были в Новгороде в XII веке. Один из первых публикаторов иконы Н.М. Черногубов, приложивший немало усилий для спасения памятника и перенесению его в 1936 году из с. Наталиевки под Харьковом в Киевский музей, тщательно исследуя икону по аналогии и ряду стилистических приемов убедительно доказал ее принадлежность домонгольскому периоду кон. XII - нач. XIII ст. Атрибуция Черногубова была поддержана авторитетными специалистами древней иконописи - реставраторами В.И. Кириковым, Н.В. Перцевым и Н.Е. Мневой, также относившие икону к домонгольскому времени. Однако это мнение не стало окончательным. Его не разделяли даже такой видный ученый как В.Н. Лазарев, а позже присоединилась и Смирнова, передвинувшие датировку иконы к 1-й четверти XIV века. Но с совершенно новой и неожиданной версией выступили в 1970-х годах московские искусствоведы Г. Вздорнов и Г. Попов, пытаясь отнести икону к живописи тверского региона. Единственным и главным обоснованием этой теории послужила деятельность самого Саввы Вишерского, основателя новгородского монастыря, который при переезде из Твери мог, по их мнению, привезти с собой эту храмовую и почитаемую икону. В связи с этим они настойчиво придерживались ее датировки - 1-й четвертью XIV века, более соответствующей данному факту. Одним из главных аргументов в пользу несостоятельности и необоснованности теории тверского происхождения иконы должно быть более глубокое исследование живописной поверхности, которое помогло бы установить более древний первоначальный слой и утвердило бы соответственно датировку домонгольским периодом. Икона была расчищена в 1914 году самым опытным в то время реставратором Г.И. Чириковым, освободившим ее от грубых поздних поновлений. Спустя много лет, в 1970 году икону укрепляли и исследовали в реставрационных мастерских музея имени Андрея Рублева реставратором К.Г. Тихомировой. Однако, по всей вероятности, тогда не углублялись в своем исследовании до глубин более древней живописи под поновлением XV века, поскольку датировали икону именно этим временем. Именно это стало основной задачей следующего периода изучения памятника, проведенного в 1983 году реставратором Государственного Русского музея С.-Петербурга С.И. Голубевым. С помощью бинокулярного стереоскопического микроскопа ему удалось выделить в иконе фрагменты более древней первоначальной живописи. Они просматриваются на небольших участках, но, тем не менее, являются убедительным доказательством древности памятника, его более ранним, чем полагали многие, происхождением. Места, где сохранилась эта древняя живопись, действительно невелики: это части личного письма, одежды, орнаментов, сама манера письма с прозрачным, тонко сгармонизированным и вплавленным колоритом свойственна именно памятникам древней живописи кон. XII - нач. XIII века. Таким образом, можно сделать вывод, так называемая архаизация иконы не была подражанием древним образцам, а отражала ее подлинную структуру. Основное поновление иконы в XIV веке по существу не исказило оригинал - авторская живопись была использована в качестве подмалевки при покрытии ее новым красочным слоем с характерными уже того времени белильными моделировками и высветлениями. Образная структура и композиция иконы остались по существу неизменными, вводя в заблуждение некоторых ученых, которые основывались в своих выводах на первом поновлений икон XIV века с характерными ее особенностями, принимая ее безоговорочно за первоначальную живопись. Масштаб иконы, монументальная статичность ее построения с четкой ритмичностью и низким рельефом восходят к древним образцам. Но наряду с известными иконами домонгольского времени, подверженными воздействию греческой художественной традиции, в иконе "Борис и Глеб" наблюдается сдвиг в сторону тех особенностей, которые будут развиваться в русской иконе. Это сказывается не только в индивидуальной характеристике русских святых, но и в тенденции к особому декоративно-орнаментальному строю и повышенной линейной пластике. Типология их образов, вся великокняжеская атрибутика - одежда плащи-корзно, мечи и многие иные детали - имеют определенную историческую достоверность, подтвержденную изображениями на энколпионах и княжеских печатках кон. XI - XII веков. Аналогии находим и в великокняжеских портретах, сохранившихся на стенах соборов ("Семья Ярослава Мудрого") и книжных миниатюрах таких кодексов как "Изборник Святослава" или "Трирская Псалтырь" XI века. Их "портретность" как и в иконе "Борис и Глеб" не столько реальный, сколько типический характер, но историческая основа в них вполне очевидна. Парные изображения фронтально стоящих фигур Бориса и Глеба, совмещающих в себе черты мучеников и воинов с их великокняжеской атрибутикой стали традицией и образцом для всех последующих произведений иконописи и роль нашего памятника в этом несомненна. Одним из аргументов в доказательстве его древности было радиоизотопное исследование доски, которое поставит окончательную точку в споре по поводу его датировки. Этим доказывается также основополагающая роль киевской иконы в сложении борисоглебской иконографии. Икона относится к тому периоду, когда Новгород и Киев существовали еще в едином государстве и были тесно связаны единым художественным процессом развития. Поэтому памятник, созданный в Новгороде в кон. XII - 1-й пол. XIII века своим происхождением связан с киевской древней традицией, как в его историческом, так и художественном аспекте. Восточноевропейский археологический журнал, 3(16) май-июнь 2002 archaeology.kiev.ua/journal/030502/chlenova.htm | ||||
![Ікона_"Борис_і_Гліб".jpg (1300x2010)](/o/abc95c7660fc73f880243fcbe44be4758b5b3b17/Ікона_"Борис_і_Гліб".jpg){kind=link}